Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

— Дорогая, — повторил он, — так чем ты занимаешься в выходные?

— Хожу в церковь, — ответила я.

Это было правдой лишь отчасти. Я просто была не готова с ходу во всем признаться.

— Не знал, что ты ходишь в церковь, — ответил он. Я заметила, как он обрадовался. Отец был из Миссисипи, вырос в общине южных баптистов и до сих пор находился под влиянием своего вероучения.

— А в какую церковь ты ходишь? Я бы сходил с тобой, если ты не против.

Я покачала головой:

— Я-то не против. Но не думаю, что тебе это понравится. — Я колебалась, рассказывать ему или нет. — Это… не обычная церковная служба.

— В смысле?

— Я хожу на похороны.

Это началось несколько месяцев назад. Умер папин друг, и отец попросил меня сходить с ним на службу в мемориальный парк «Форест-Лаун»[9]. Я не имела особых ожиданий. Я видела этого друга всего пару раз и решила, что церемония будет помпезной и формальной. Как же я ошиблась! Уже у входа в часовню я услышала женский плач. Не просто плач, а настоящий вой человека, обезумевшего от горя. Плакала жена покойного. Мы сели, и я увидела ее: она сидела в первых рядах и вся сотрясалась от рыданий. Я никогда не видела, чтобы кто-то столь неприкрыто выражал сильные эмоции. Я была сражена. Я огляделась, пытаясь понять, как реагируют другие, и заметила, что все в часовне предавались горю.

Это было совершенно непередаваемое ощущение. Я и раньше была свидетелем проявлений чувств, но это было совсем другое. Чувства окружали меня со всех сторон. Куда ни посмотри, повсюду были люди, окутанные облаком эмоций. Кто-то выражал свои чувства открыто, другие — более сдержанно. Но все присутствующие что-то чувствовали. Их будто связывала невидимая эмоциональная нить. А потом случилось странное. Моя апатия развеялась.

Мне просто не верилось: я чувствовала себя так же, как после проникновения в чужой дом или угона машины, только ничего противоправного не совершала. Я одновременно испытывала острую осознанность и глубокое расслабление. Это было что-то среднее между чувствованием и нечувствованием. Я будто парила в пространстве, подпитываясь энергией окружающих.

После окончания службы мы с папой пошли к месту захоронения. Я была как в трансе. Меня еще никогда не окружало столько острых переживаний, и это меня преобразило. Мне будто удавалось побороть апатию методом погружения, и я никак не могла насытиться. Я чувствовала себя эмоциональным вампиром. Мне стало интересно: неужели на похоронах всегда так? И я решила выяснить.

Отец ушел, а я вернулась в часовню, где началась следующая служба. Тихонько села в заднем ряду и стала ждать. Следующие похороны отличались: покойница была пожилой, она умерла после долгой болезни. Скорбящих было много, но они вели себя сдержанно. Никто не убивался, лишь некоторые плакали, но атмосфера в зале была такая же, как на предыдущих похоронах. Пожалуй, даже более мощная.

И я подсела. Теперь почти каждые выходные я стала посещать похороны незнакомых людей. Больше всего мне нравилось в «Форест-Лауне», но в конце концов я стала частой гостьей кладбищ по всему Лос-Анджелесу. Я отдавала предпочтение похоронам, которые проводились вечером. Они случались реже, но обычно бывали самыми эмоционально заряженными и атмосферными. Я просматривала газеты и сайты церквей и кладбищ и планировала свои выходные так, чтобы обязательно успеть на вечерние похороны.

Я попыталась объяснить отцу, почему мне так нравились похороны.

— Говорю же, вечерние похороны — это совсем другое дело. Хотела бы я знать, кто это придумал. Встретиться с этими людьми, пока они сами не умерли. Это должны быть невероятные люди. Серьезно. Пойдем как-нибудь вместе?

Папа в ужасе таращился на меня.

— Патрик, — сказал он после секундной паузы, — так нельзя.

— Ходить на похороны? — фыркнула я. — Почему это?

— Прошу, выслушай меня, — сказал отец, услышав мои возражения. — Возможно, тебе кажется, что ты не забираешь у этих людей ничего материального, но пойми: это все равно что воровство. Ты используешь чужую боль. Дорогая, так нельзя.

— Но это не противозаконно, — возразила я. — Кража материальных ценностей — это преступление, но кто сказал, что нельзя ходить на чужие похороны?

— Дорогая, ты не понимаешь, — раздосадованно выпалил отец. — Есть некоторые вещи, которые делать неправильно, хоть это и не противозаконно. Ты же понимаешь?

— Да, конечно понимаю, — отмахнулась я. — Мне просто все равно. — Я прикинула, как лучше объяснить это отцу. — Ты говоришь «это неправильно» потому, что это кажется неправильным тебе.

— Да, — ответил папа, — ведь ты эксплуатируешь чужую боль.

— Ясно, — сказала я, — то есть, по сути, ты говоришь, что не поступил бы так, потому что потом тебе было бы стыдно.

Он задумался и нехотя согласился:

— Да.

— Вот видишь, — сказала я. — Я именно это и пытаюсь объяснить. Я не умею испытывать это чувство: стыд. Поэтому нет никаких препон, ни внутренних, ни внешних, которые помешали бы мне ходить на похороны. Я ничего не чувствую. Напротив, посещение похорон помогает мне примириться с отсутствием чувств, принять это. А это принятие, в свою очередь, помогает справляться с социопатической тревожностью. — Я улыбнулась, рассчитывая поразить его своей логикой. — Я же никому не мешаю, не проявляю неуважения, ничего такого.

Он вздохнул и задумался:

— Само твое присутствие на этих похоронах уже неуважительно.

— Послушай, — ответила я, — я не испытываю всех чувств, как нормальные люди; с этим ничего не поделать. Но я должна выбирать меньшее из зол. Возьмем эти похороны, — объяснила я. — Я понимаю, что людям грустно. Я это вижу. Но мне это помогает. На похоронах я веду себя очень почтительно. Не знаю, как еще это объяснить. Для меня это один из способов поддерживать порядок в жизни. И я приношу цветы.

Папа растерянно моргнул:

— Что?

— Нет, если в объявлении написано, что цветов не надо и лучше пожертвовать на благотворительность, я выписываю чек.

Папа покачал головой: видимо, ему было трудно переварить услышанное.

— Ты выписываешь чек и отдаешь его незнакомым людям… родственникам тех, на чьи похороны ходишь без приглашения?

— Ну, обычно в объявлении просят пожертвовать деньги на благотворительность. Но да, я так делаю. — Я глотнула воды и посмотрела на него. — То же и с машинами, которые я угоняю, чтобы покататься. Если бензин кончился, заливаю полный бак. И с домами. Однажды я заметила, что плита не выключена. Взяла и выключила. Плюсик мне в карму.

Папа уронил голову на руки.

— Хочешь сказать, что ты — буддист-социопат? — сдавленным тоном