Экология внимания - Citton, Yves;
На третьем уровне, ограниченном на этот раз индивидуальными отношениями, которые объединяют субъекта с объектом, привлекающим его внимание, процессы индивидуации определяются тем, что эти объекты являются конкретной материей, на которой питаются наши тела и духи. Если верно, что мы есть то, что мы едим, то мы есть то, что мы смотрим и слушаем, поскольку от охотничьих угодий древности до современных супермаркетов то, что попадает в наш рот, прежде всего попадает в наши глаза, ноздри и уши. Внимание индивидуализирует в той мере, в какой оно выбирает, кем я буду завтра, запутываясь в том, что я вижу, слышу, обоняю и осязаю сегодня. Отношение субъекта к объекту коренится во взаимной индивидуации: Я придаю себе форму (как субъект), выделяя фигуру (объект) на фоне сенсорного потока, который на меня воздействует. Именно идентификация таких фигур (гештальтов) определяет мою идентичность. Различение фигуры и основания, осуществляемое моими аттенционными привычками, разделяет материальный универсум на избранные (e-ligere) объекты мира, ставшего осмысленным, и пренебрегаемую (neg-legere) массу настоящих вещей, о которых я не знаю (но которые не перестают на меня влиять).
Однако мы не можем ограничиться только этими тремя уровнями коллективного, совместного и индивидуального внимания, которые, как представляется, подвергают нас импульсу увлечения средствами массовой информации, отчуждению в облике другого и детерминизму нашего материального окружения. Алеаторного взаимодействия этих факторов, несомненно, было бы достаточно, чтобы породить бесконечное разнообразие человеческих субъективностей, но если бы мы ограничились только этим, то упустили бы самый мощный ресурс нашей индивидуационной способности. Ведь помимо автоматического внимания, которое заставляет нас замечать, как наше имя произносят в фоновом шуме коктейльной вечеринки, мы обладаем способностью фокусировать свое добровольное внимание на том или ином поле в нашем сенсорном пространстве.
Теперь это добровольное внимание неразрывно связано с четвертым уровнем индивидуации, источником которого является наше рефлексивное внимание. Нам часто приходится делать наше коллективное, совместное и индивидуальное внимание объектом "метавнимания", которое заставляет нас усомниться в том, как мы думаем о том или ином фрагменте реальности, и в том, что его можно рассматривать по-другому. В таких случаях мы, таким образом, "ведем" свое внимание намеренно и (более или менее) рефлексивно. Как мы видели в главе 7, наш эстетический и педагогический опыт как раз и призван открывать подобные пространства для мета-внимательной рефлексии - и тем самым катализировать нашу индивидуацию. Именно в той мере, в какой это происходит благодаря усилиям рефлексии над нашими внимательными привычками, над их слепыми пятнами, а также над их достоинствами, наше внимание становится должным образом "индивидуализирующим" - в более требовательном смысле, в котором мы поднимаемся от индивидуации, которой мы подвержены, к индивидуации, ориентированной на то, что мы ценим как наше величайшее благо.
Однако нам следует обратить внимание на пятый уровень, который объясняет перепозиционирование исследования внимания в экологических терминах. Действительно, мы рискуем оказаться втянутыми в бессмысленные споры о "свободе" или "детерминизме", когда надеемся точно определить, в какой степени рефлексия моего внимания происходит по моей собственной воле или в ответ на внешний стимул. Именно отношения между ними и составляют мою личность, поскольку ей суждено развиваться до тех пор, пока я жив. Как мы уже видели, внимание следует рассматривать как интерфейс: именно оно связывает субъекта с выбранным им объектом во внешнем по отношению к нему мире. Поэтому неуместно задаваться вопросом, должно ли оно располагаться на одной стороне, а не на другой.
С другой стороны, есть истина практической очевидности, которая помогает нам прервать подобные абстрактные дебаты и которая достаточна для обоснования экологических действий и забот: мы имеем определенный контроль над нашим непосредственным окружением. Я могу передвинуть бумагу на на несколько сантиметров; я могу уменьшить или увеличить размер окна, в котором я печатаю этот текст; я могу уменьшить или увеличить громкость диска Big Satan, который я слушаю в данный момент; я также могу сменить диск или выключить стереосистему, снова открыть свой почтовый ящик, который я закрыл, чтобы спокойно работать, или поставить свой телефон на беззвучный режим.
Конечно, этот контроль, который я имею над своим ближайшим окружением, всегда крайне ограничен: Я не могу остановить пневматические дрели, которые оглушают меня уже три недели, пока в моем районе ремонтируют газовую магистраль, так же как не могу избавиться от неприятного запаха человека, сидящего рядом со мной в самолете; я не могу выбрать провести день перед компьютером, если мне приходится работать кассиром, чтобы заработать на жизнь; я даже не могу закрыть свой электронный ящик или перевести телефон на беззвучный режим, если я жду предложения о работе, которое может быть получено конкурентом, если я не отвечу немедленно. Существуют даже экстремальные условия, в которых я могу потерять всякий добровольный контроль над своим вниманием (когда мучитель или насильник подвергает меня невыносимым страданиям, когда известие о смерти близкого мне человека заставляет землю разверзнуться под ногами, когда депрессия разрушает все надежды на будущее). Но, кроме этих исключительных случаев, я всегда могу направить свой взгляд, слух или руку на то, а не на это.
Хотя уместно говорить о "свободе", "эмансипации" или "расширении прав и возможностей", это не столько на уровне непосредственного контроля над моими органами чувств, сколько на уровне, на котором я могу (пере)организовать свое окружение. Не только смотреть на открытую страницу или слушать музыку, но и передвигать бумагу и уменьшать громкость. Не только "действовать", но и изменять окружающую среду, которая обусловит мое будущее восприятие. Именно на уровне этого переплетения рефлексивного внимания и вмешательства в окружающую среду можно найти альфу и омегу того, что мы понимаем под "свободой". Именно здесь должна быть разработана экософия внимания.
Двенадцать максим внимательной экософии
Логика, которая сегодня определяет интерпретацию и организацию нашего коллективного, совместного и индивидуального внимания, в лучшем случае неудовлетворительна, а в худшем - саморазрушительна. Поэтому крайне важно их переработать, чтобы переориентировать наше внимание на общепринятые и сформулированные приоритеты, а не на то, чтобы оно было направлено на удовлетворение конкретных финансовых интересов. В этой попытке реорганизации и переориентации мы можем обратиться к ряду экософских максим, которые вытекают из анализа, проведенного в различных главах данного исследования - в точке схождения этики и политики, социологии и психологии, экологии и этологии.
Феликс Гваттари считал, что "экософский объект артикулируется в соответствии с четырьмя измерениями: поток, машина, ценность и
